Виктор Деннингхаус,

д. и. н., профессор, 

и.о. директора 

Нордост-Института при

Гамбургском университете,

Люнебург, Германия

Вступление / Краткий историографический обзор

В любой период существования России, будь то Российская империя, РСФСР или СССР, властные элиты искали разные способы решения национального вопроса, с разной степенью успешности вырабатывали специфические пути и методы реализации национальной политики. Роль и значение фактора полиэтничности для судеб страны были особенно отчетливо осознаны современным российским обществом после распада СССР. Попытки понять корни сегодняшних проблем и найти способы их решения делают закономерным обращение к историческому опыту.

Большинство научных работ о так называемых западных национальных меньшинствах, проживавших на территории Российской империи / СССР, посвящены немецкоязычному населению[2]. В первую очередь это можно объяснить значительной численностью и особым положением, в котором российские немцы оказались в результате двух мировых войн. Десятилетиями исследования истории российских немцев имели политическую подоплеку. Такая традиция установилась еще при царизме: одни авторы ставили во главу угла тему „немецкого засилья в России“ и „мирного завоевания России немцами“, другие полемизировали с ними, указывая на вклад немцев в экономическое и культурное развитие страны.

Новый пик интереса к российским немцам пришелся на конец 1920-х – начало 1930-х годов, когда Б. Бартельс, И. Гебгарт, А. Рейнмарус, Г. Фризен и А. И. Клибанов опубликовали книги и брошюры, посвященные „советским немцам“[3]. Написанные исключительно в интересах борьбы с эмиграционным движением немцев и „сектантами“-меннонитами, эти работы представляют из себя крайне идеологизированные произведения, содержащие большое количество фальсифицированной информации. К ним добавлялись идеологические труды о прогрессе, достигнутом АССР немцев Поволжья, которые были призваны продемонстрировать успешное решение национального вопроса в СССР. Несмотря на однозначно пропагандистский характер, часть из них вплоть до сегодняшнего дня представляет научную ценность для изучения политики взаимодействия между Центром и периферией, функционирования различных общественных и государственных структур немецкой автономии. Например, среди такого рода работ следует выделить публикации Э. Гросса, М. Гульчака и А. Лооса[4].

Осуществленная в ходе Великой Отечественной войны ликвидация АССР Немцев Поволжья и депортация привели к жесткому табу на изучение истории „советских“ немцев. Политические изменения, произошедшие в стране после смерти И.В. Сталина, в особенности процесс реабилитации советских немцев, сделали возможным возвращение в 1960-е – 1970-е годы к исследованиям по истории немцев. Так, в это время были написаны работы В.Ф. Крестьянинова, А.И. Клибанова, А.Н. Ипатова и А.Ф. Белимова[5]. Преимущественное внимание в произведениях этих авторов было уделено истории этноконфессиональной общности немцев-меннонитов. Работы содержат эпизодические упоминания о деятельности меннонитских кооперативов, позиции общин по вопросам школьного образования, воинской службы и эмиграции в 1920-е годы. Догматизация классового подхода в методологии исследования, слабая дифференциация структуры исследовательской проблематики, недоступность для историков многих ключевых источников и политико-идеологический контроль со стороны коммунистической партии привели к тому, что большинство из этих работ сегодня концептуально, методологически и эмпирически устарели.

После того как российские архивы открылись для российских и зарубежных ученых, изучение истории и культуры российских немцев вступило в новую фазу[6]. Уже в середине 1990-х гг. на территории бывшего СССР появилось несколько региональных центров, где публиковались научные монографии. В качестве наиболее значительных работ этого времени стоит назвать исследования А. Германа, Л. Малиновского, Л. Белковец, В. Бруля, В. Ченцова[7]. Одним из главных предметов исследования в этих трудах выступали репрессивная политика государства и ее идеологическое обоснование. Например, всесторонне анализировались „раскулачивание“ и репрессии 1930-х годов, а также роль партийных и государственных органов в борьбе с лютеранской и католической церковью в 1920–1930-е годы[8]. Из исследований по истории „советских“ немцев, появившихся в конце ХХ века в Германии, следует в особенности назвать работы Б. Пинкуса, И. Фляйшхауэр и М. Буксвайлера, где рассматривается политика центральных органов СССР в отношении немецкого населения на различных исторических этапах[9]. Однако главный недостаток этих публикаций заключается в том, что их авторы не имели возможности воспользоваться материалами из российских архивов.

В последние десятилетия, особенно со времени „великой архивной революции“ в России, все больше отдельных национальностей, включая немцев, закономерно становились предметом целенаправленного исторического изучения. Благодаря деятельности Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев (МАИИКРН) появился целый ряд новых, в том числе комплексных работ, посвященных истории и культуре российских немцев, различным аспектам их жизни и деятельности на территории Российской империи, СССР, Российской Федерации и постсоветских государств. Членами МАИИКРН, как в рамках Ассоциации, так и за ее пределами изданы десятки монографий, сборников документов, аннотированных архивных указателей и описей, сотни статей[10].

Кризис и перспективы развития

Александр Солженицын, характеризуя в «Архипелаге Гулаге» депортированные Сталиным народы, посвятил российским немцам следующие строки: «Среди всех отменно трудолюбивы были немцы. Всех бесповоротнее они отрубили свою прошлую жизнь [...]. Как когда-то в щедроносные екатерининские наделы, так теперь вросли они в бесплодные суровые сталинские, отдались новой ссыльной земле как своей окончательной. Они стали устраиваться не до первой амнистии, не до первой царской милости, а - навсегда. [...] Рачительные и неутомимые, они не упали духом, а принялись и здесь так же методично, разумно трудиться. Где на земле такая пустыня, которую немцы не могли бы превратить в цветущий край?»[11].

XX век, с его войнами и революциями, непредсказуемыми и зачастую противоречивыми практиками сменявших друг друга политических режимов, оказался весьма суров по отношению к российским немцам. Они явились одной из национальных групп населения СССР, наиболее дискриминированных в результате политики сталинизма. В первую очередь, этим обусловлена самоидентификация российских немцев как «народа – жертвы». Соответствующим образом историки видели свою главную задачу в том, чтобы компенсировать жестокую историческую несправедливость, причиненную этой национальной группе. Подавляющее большинство исследований истории российских немцев последние два десятилетия осуществлялось в рамках парадигмы «позитивной дискриминации». Как известно, термин «позитивная дискриминация» («affirmative action») обозначает политику государства, направленную на предоставление преимущественных прав ранее дискриминируемым группам[12].

Сегодня мы с полным правом можем констатировать выполнение этой важнейшей задачи. В научный оборот введены все ключевые документы, связанные с историей российских немцев, создано множество исследований, посвященных истории отдельных региональных групп немцев в России и СССР (поволжских, сибирских, украинских и т.д.), освящены все наиболее «острые» темы, такие как массовые репрессии, депортации, трудармия, спецпоселения. Усилиями целого ряда немецких и российских историков заложен прочный базис для дальнейшего движения вперед[13].

И тем не менее можно констатировать состояние определенной методологической растерянности среди исследователей и институций, занимающихся историей российских немцев. Это выражается в мелкотемье, использовании определенных шаблонов при выборе новых тем исследования и заимствованиях, в лучшем случае - развитии проблематики предшественников. Нередко исследователи, занимающиеся историей российских немцев, применяют устаревшие подходы и методы в ее изучении. Не секрет, что многие исследовательские работы по данной тематике имеют больше описательный, чем аналитический характер. В ситуации, когда интерес, а главное - потребность изучения культуры и истории российских немцев значительно выросли, подобное состояние дел в этой области исследований не может нас не волновать.

 

Где лежит путь выхода из кризиса?

Совершенно очевидно, что не только и не столько на пути ввода в научный оборот новых документальных источников. Конечно же эта важная работа будет продолжаться, но сама по себе она не в состоянии переломить ситуацию, как это было в начале 1990-х годов в результате «архивной революции». Выход из данной ситуации, с нашей точки зрения, заключается в трех принципиальных новациях:

Исследования истории российских немцев должны осуществляться преимущественно в широком контексте, что предполагает появление новых проблемных областей;

Методология исследований должна все дальше и дальше отдаляться от привычного позитивизма и приближаться к методологическим инновациям, активно используемым историческим сообществом в последние десятилетия;

Дополнительный толчок исследованиям может дать компаративистский подход.

Попробуем пояснить свои тезисы на конкретных примерах:

а) Следует попытаться представить историю российских немцев «как маленькую картинку для выяснения больших вопросов». Это означает, что в новых исследованиях по истории российских немцев последние возможно не всегда должны находиться на переднем плане исследования. Потеря фокуса изображения на немцах будет компенсироваться их включенностью в широкие общероссийские / общесоветские / общеевропейские процессы. Тем такого рода не может быть много, но именно они в состоянии сформировать новое стратегическое направление в изучении истории российских немцев. Такие исследования, бесспорно, должны осуществляться в рамках широкой международной кооперации. К «лежащим на поверхности» темам относится роль фактора российских немцев во взаимоотношениях главной диалектической пары европейской политики 20 века – России и Германии.

б) Что касается методологических инноваций, то по отношению к российским немцам можно и должно применить весь спектр наработок современной исторической науки. Речь идет о социальной истории, исторической антропологии, гендерном и микроисторическим подходах, истории повседневности. Особенно перспективной, как мне кажется, является история повседневности. История российских немцев представляет собой плодотворное поле для применения именно методов истории повседневности, поскольку реалии XX века поставили перед немцами во всей своей остроте задачу адаптации к политическим условиям, превратив их в «мастеров» выживания, выработавших с этой целью большое количество социальных стратегий и практик. Примером таких исследований может выступить, к примеру, исследовательский проект «Под недреманным оком государства: религиозный диссенц российских немцев в брежневскую эпоху», разрабатываемый совместно в Институте культуры и истории немцев в Северо-восточной Европе (г. Люнебург / Германия) и Институте истории СО РАН (г. Новосибирск)[14]. В рамках совместного проекта предполагается не только исследовать специфику «жизненных миров» советских немцев, в первую очередь меннонитов, в эпоху «развитого социализма», но также изучить специфические направления конфессиональной политики брежневского государства. Это, в свою очередь, позволит существенно расширить представления о советском обществе периода так называемого застоя, что будет способствовать более глубокому и объективному пониманию политической истории России.

в) В этом контексте хотелось бы упомянуть еще один важный аспект, который мог бы придать импульс исследованиям российских немцев. Это изучение элит. Российским немцам, как каждому народу, необходимы узнаваемые образы, герои. Речь идет о написании биографий наиболее выдающихся представителей культуры, искусства, политики, экономики из числа российских немцев на разных этапах истории[15]. Это придаст во многом обезличенной истории нацменьшинства собственное, персонифицированное лицо.

г) Компаративистский подход послужит преимущественно цели интернационализации и популяризации истории российских немцев. Установление общего и особенного, случайного и закономерного поможет найти новые, зачастую неожиданные ракурсы для уже известных исторических событий и фактов, тем более сравнительно-исторический подход всегда вызывает интерес у общественности. Одним из таких исследований могло бы стать сравнение положения российских немцев в годы Первой и Второй мировых войн.

В 1994 г., Александр Солженицын отвечая на вопрос, каким он видит решение проблем российских немцев, жестко заявил, что будущее для них есть только в Германии[16]. Таким образом, несмотря на свое сострадание к российским немцам, в своей концепции обустройства современной России Солженицын места для них не нашел. Материалы последней переписи населения России 2010 г., которые показали прогрессирующую убыль численности российских немцев, подтверждают этот неутешительный прогноз[17].

Общая задача российских и немецких историков состоит в том, чтобы изменить сложившуюся ситуацию, чтобы российские немцы по-прежнему оставались «человеческим мостом», связывающим Германию и Россию. Необходимо также помнить, что российские немцы давно стали неотъемлемой частью современной Германии. Это ставит перед исследователями совершенно специфическую, но очень важную задачу – помочь оформиться историческому опыту российских немцев и инкорпорировать его в общую культурную память России и Германии. Историческая память российских немцев является памятью народа, пострадавшего и выжившего в условиях современной диктатуры, и именно этим она может быть особенно ценна, как для современного немецкого, так и российского демократического общества.

---

[1] Статья опубликована: Российские немцы: 50 лет послевоенному общественному движению: от первых делегаций в правительство через «Возрождение» к современной системе Самоорганизации (1964–2014): Материалы 5-й Международной научно-практической конференции. Москва, 11-16 февраля 2015 г. – 2-е изд., испр. – М.: МаВи групп, 2015 – С. 348-354.

[2] Следует также учесть, что немцы – единственные представители нацмен Запада, получили в СССР административно-территориальную автономию сначала в форме автономной области, а потом и республики, в результате значительная часть работ посвящена немцам как титульной нации. См.: Brandes, Detlef – Victor Dönninghaus: Bibliographie zur Geschichte und Kultur der Russlanddeutschen (von 1917 bis 1998). Bd. 2. München 1999, 129–322. (Schriften des Bundesinstitutes für ostdeutsche Kultur und Geschichte; Bd. 13).

[3] Bartels, B.: Die deutschen Bauern in Rußland einst und jetzt. M. 1928; Gebhardt, I.: Das deutsche Dorf in der Ukraine. Charkow 1927; Рейнмарус, А. – Г. Фризен: Под гнетом религии. Немцы-колонисты в СССР и их религиозные организации. М., Л. 1931; Клибанов, А.И.: Меннониты. М. 1931.

[4] Гросс, Э.: Авт[ономная] Соц[иалистическая] Сов[етская] Респ[ублика] Немцев Поволжья. Покровск 1926; Гульчак, М.: Немецкая деревня как она есть. Саратов 1929; Loos, A.: Gegen die Fälschung der Geschichte der bolschewistischen Parteiorganisation der ASSR der Wolgadeutschen. Engels 1934.

[5] Крестьянинов, В.Ф.: Меннониты. М. 1967; Клибанов, А.И.: История религиозного сектантства в России. М. 1965. Он же: Религиозное сектантство и современность. М. 1969; Он же: Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М. 1973; Ипатов, А.Н.: Меннониты. Вопросы формирования и эволюции этноконфессиональной общности. М. 1978; Белимов, А.Ф.: Кто такие меннониты. Фрунзе 1967.

[6] См.: Айсфельд, А.: „Немецкий вопрос“ в России и в СССР в исследованиях 1990–2005 годов в России и странах СНГ. // Немцы Сибири: история и культура. Материалы 5-ой международной научно-практической конференции. Омск, 16–18 мая 2006 г. Омск 2006, 87–95.

[7] Герман, А.А.: Немецкая автономия на Волге, 1918–1941. Части 1–2. Саратов 1992–1994; Его же. История республики немцев Поволжья в событиях, фактах, документах. M. 1996; Малиновский, Л.В.: Немцы в России на Алтае. Популярно-исторические очерки. Барнаул 1995; Белковец, Л.П.: „Большой террор“ и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х – 1930-е годы). М. 1996; Бруль, В.И.: Немцы в Западной Сибири. Части 1–2. Топчиха 1995; Ченцов, В.В.: Трагические судьбы. Политические репрессии против немецкого населения Украины в 1920–1930-е гг. М. 1998.

[8] Čencov, V.V.: Die deutsche Bevölkerung am Dnepr im Zeichen des stalinistischen Terrors. // Forschungen zur Geschichte und Kultur der Rußlanddeutschen 5 (1995), 7–22; Ченцов, В.В.: Проблема политических репрессий против немцев Украины в свете документов НКВД. // Вопросы германской истории. Немцы в Украине. Днепропетровск 1996, 164–174; Белковец, Л.П. – В.В. Белковец: Хлебозаготовки 1934 года и репрессивная политика сталинского режима в Немецком районе Западно-Сибирского края. // Сборник научных статей. Новосибирское высшее командное училище МВД. Новосибирск 1995, 47–68; Meškov, D.Ju.: Der „Fall Kal’činovka“: Zur Geschichte der staatlich organisierten Getreidebeschaffungspolitik in den deutschen Kolonien der Südukraine 1932. // Forschungen zur Geschichte und Kultur der Rußlanddeutschen 5 (1995), 53–64; Brandres, D., Savin, A.: Die Sibiriendeutschen im Sowjetstaat. 1919 – 1938. Essen: Klartext Verl., 2001 и др.

[9] Pinkus, B. – I. Fleischhauer: The Soviet Germans. Past and Present. London 1986; Idem. Die Deutschen in der Sowjetunion. Geschichte einer nationalen Minderheit im 20. Jahrhundert. Bearb. u. hg. v. K.-H. Ruffmann. Baden-Baden 1987; Buchsweiler, M.: Volksdeutsche in der Ukraine am Vorabend und Beginn des II. Weltkrieges – ein Fall doppelter Loyalität? Tel Aviv 1984; Idem. Rußlanddeutsche im Sowjetsystem bis zum II. Weltkrieg. (Minderheitenpolitik, nationale Identität, Publizistik). Essen 1995.

[10] См. более подробно электронный каталог МАИИКРН: http://www.rusdeutsch.ru/?lib=3

[11] Солженицын, Александр: Архипелаг Гулаг. 1918–1956. Опыт художественного исследования. V–VII. Екатеринбург 2006, с. 358.

[12] В историографии господствует в целом весьма позитивная оценка советского «национального строительства» периода нэпа. Значительная часть историков вслед за Терри Мартином расценивают Советский Союз как первую в мире «империю позитивной дискриминации» (“Affirmative Action Empire”), целенаправленно способствовавшую развитию своих этносов и их культур, а некоторые, вслед за Марком Мазовером, даже готовы воспринимать «первое в мире государство рабочих и крестьян» как наследника политики национально-культурной автономии империи Габсбургов. У таких интерпретаций есть свои весомые основания: «карнавал национальностей» 1920-х годов, с его стремлением расселить все этносы по своим «квартирам», начиная от союзных республик и заканчивая национальными районами и сельсоветами, с его национальной «коренизацией» административного аппарата в форме всевозможных «украинизаций», «белорусизаций», «татаризаций» и т.д., с его национальными прессой, школой, театром и т.п. действительно производит на историков огромное впечатление. См. более подробно: Martin, Terry: The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939, Ithaca 2001; Mazower, Mark: Der dunkle Kontinent. Europa im 20. Jahrhundert, Berlin 2000.

[13] См., к примеру, библиографические обзоры литературы по истории и культуре российских немцев, вышедшие в последние два десятилетия в Германии и России: Bibliographie zur Geschichte und Kultur der Russlanddeutschen. Bd. 1: Von der Einwanderung bis 1917. Hg. v. Detlef Brandes / Margarete Busch / Kristina Pavlovic. München 1994; Bibliographie zur Geschichte und Kultur der Russlanddeutschen. Bd. 2: Von 1917 bis 1998. Hg. v. Detlef Brandes / Victor Dönninghaus. München 1999; Чернова-Дёке, Т.Н.: Российские немцы. Отечественная библиография 1991–2000 гг. М. 2001; подраздел «Tекущaя библиография» // Научно-информационный бюллетень «Российские немцы» за 1995–2015 и др.

[14] Информацию о проекте «Под недреманным оком государства: религиозный диссенц российских немцев в брежневскую эпоху», см.: http://www.ikgn.de/cms/index.php/indiv-projekte-mitarbeiter/russlanddeutsche-in-der-breschnew-aera (от 10.05.2015)

[15] Одним из примеров может служить написание биографии известного поволжского немца Якоба Дитца, осуществляемого в рамках проекта Института культуры и истории немцев в Северо-восточной Европе (г. Люнебург / Германия). См. более подробно: http://www.ikgn.de/cms/index.php/gemeinsame-forschungsprojekt/teilprojekt-ein-deutscher-politiker-im-zarenreich (от 10.05.2015)

[16] Корн, Роберт: Дар сострадания // http://wolgadeutsche.net/korn/dar.htm (от 8.05.2015 г.)

[17] В 1989 г. численность немецкого населения в Российской Федерации составляла 842,3 тыс. человек, в 2002 г. – 597,2 тыс., в 2010 г. – 394,1 тыс. См. более подробно //  http://www.perspektivy.info/rus/ demo/perepis_2010_etnicheskij_srez_2013-04-28.htm [таблица 5] (от 8.05.2010 г.)